2010: градус тревоги

Как засуха повлияет на прилавки российских магазинов и на жизнеспособность сельскохозяйственных предприятий? Наши корреспонденты искали ответы на эти вопросы в спецкомандировке по засыхающим регионам, отчеты о которой опубликованы в трех предыдущих номерах "РГ". Вчера на эти вопросы мы попытались найти ответы с помощью экспертов в редакции "Российской газеты".

В качестве экспертов выступали: Андрей Даниленко, председатель общественного совета министерства сельского хозяйства, председатель правления Национального союза производителей молока, Александр Корбут, вице-президент Российского зернового союза, и Евгений Кузнецов, глава Центросоюза РФ, который представляет интересы потребительской кооперации.

Российская газета: Возможно, один из самых главных вопросов: вырастут ли из-за засухи цены на продовольствие?

Андрей Даниленко: Рост потребительских цен на продовольствие, я считаю, неизбежен. Другой вопрос, каким будет его темп. Думаю, к концу года рост цен составит порядка 8-10 процентов, в зависимости от уровня инфляции.

Всем известно, например, что растут затраты на энергоносители. Из-за этого, естественно, увеличиваются затраты производителей сельхозпродукции и вслед за этим оптовые цены на их товар.

С другой стороны, торговля будет сдерживать рост розничных цен. Не потому, что бизнес будет как-то по-особому переживать за потребителя.

Просто покупательная способность населения ограничена. А все помнят: резкий рост потребительских цен в 2007 году очень негативно отразился не только на населении, но и на торговом бизнесе, который потерял очень серьезную долю в товарообороте. Поэтому я думаю, что темпы роста цен будут достаточно умеренными, и они будут держаться в рамках инфляции.

Евгений Кузнецов: Мы вчера опросили регионы, представителей областных потребительских союзов: цены уже растут.

Позиция Центросоюза такова - запасы зерна в стране по идее должны сдержать рост цен. Мы считаем, что цены не должны быть выше уровня прошлого года. Те поставщики, которые сейчас цены поднимают, хотят нажиться на беде, на засухе.

Александр Корбут: Я бы не был так категоричен. Крестьяне действуют совершенно нормально: есть какой-то дефицит, они идут на повышение цен. И мукомолы поднимают отпускные цены на муку. В прошлом сезоне у них доходы сократились в три раза.

Кстати, когда цена на муку упала с 15-16 рублей за килограмм до 6 рублей, что-то в магазинах цена на хлеб не изменилась. Хочу еще раз напомнить: доля оптово-розничного звена в обороте продовольствия в конечной цене товара - 30-50 процентов. "Кусок" достаточно большой, можно и "подвинуться".

Я считаю так: если убрать спекулятивную составляющую, то рост цен на хлеб не должен превысить инфляцию более чем на 2-4 процента. То есть цены поднимутся процентов на 10. Потому что доля стоимости зерна в хлебе - это всего 12 процентов.

Ресурсы продовольствия, которые имеются в России, и текущее производство позволят полностью обеспечить все внутренние потребности в продуктах питания. Дефицита продовольственных товаров не будет.

РГ: Существует ли опасность, что в этом году мы продадим пшеницу за границу, а сами останемся ни с чем? И еще вопрос: в некоторых регионах уже пытаются ограничивать вывоз зерна со своей территории к соседям. Насколько это оправданно?

Кузнецов: Мы знаем, что в ряде регионов есть мнение, что экспорт надо ограничивать. Позиция Центросоюза более гибкая: интересы внутреннего рынка должны получить приоритет, нужно вести мониторинг ситуации и, когда будет четко известен баланс производства и потребления зерна, решать вопрос о целесообразности тех или иных ограничений.

Корбут: Полагаю, что и вторая позиция не гибкая. Ограничение экспорта ведет Россию к самоизоляции. Давайте обратимся к простой арифметике. В этом году 81-85 миллионов тонн зерна мы соберем. Возьмем даже самый пессимистичный вариант - 80 миллионов тонн. Запасы с прошлого года составляют 24 миллиона тонн. В сумме получается 104 миллиона тонн. Внутреннее потребление у нас в стране, по разным оценкам, составляет 75-77 миллионов тонн. Разность в 27-29 миллионов тонн будет давить на рынок, снижать цены. Если цены опять будут низкими, то производить зерно никто не будет.

Почему у нас сейчас возникает дефицит ячменя? Не только из-за засухи. В прошлом и позапрошлом годах цены на ячмень были крайне низкими, в результате посевные площади существенно сократились. Если и сейчас не будет хорошей цены, то и дальше ячмень производить не будут. Вот так, просто и очевидно.

Региональные запреты - это мы проходили. Чем опасны любые попытки ввести у себя на месте какие-то преференционные режимы? Тем, что цена на зерно для сельхозпроизводителя будет в таком случае всегда занижена. Ему некуда зерно продать, он сможет только его отдать. А деньги где? Где его заработок? Как он будет дальше вести производство? Мы это проходили до 1999 года. Посмотрите динамику производства зерна в тот период: ух, и вниз!

И опыт ограничения экспорта у нас уже тоже был. Мировые цены были высокими, на пшеницу они доходили до 450 долларов за тонну. Вместе с тем на мировом рынке кукуруза стоила 200 долларов за тонну. Чего требовала нормальная экономика? Продать продовольственную пшеницу, купить кукурузу на корм скоту. Мы этого не сделали, закрыли экспорт, добровольно лишили себя доходов. Позволили производителям других стран получить дополнительные доходы от высоких мировых цен. Не обеспечили страну необходимым объемом высокобелковых, высокоэнергетических кормовых культур.

И, потом, ограничение экспорта - оно же возникнет естественно. Внутренняя цена растет, и экспорт становится невыгоден, когда разница с мировой ценой становится несущественной. Это будет самый оптимальный вариант ограничения.

Даниленко: Засуха повлияла на зерновую ситуацию в ряде областей и республик. Но есть регионы, которые собирают больше зерна, чем в прошлом году. И, скорее всего, нас в очередной раз ждет избыток зерна. Так что дефицита по определению быть не может.

Сейчас на российском зерновом рынке цена выше, чем на мировом. Поэтому экспорт сам по себе не особо привлекателен в этих условиях, это первое.

Второе: если мы не будем экспортировать определенные объемы, у нас действительно в очередной раз упадут цены на зерно, что будет плохо для нашего сельхозпроизводителя.

Третье. Я считаю, что сегодня мы должны рассматривать страну как единое пространство. А это подразумевает, что должна быть взаимовыручка, взаимопомощь и взаимная поддержка. В экономических категориях - это в первую очередь свободное передвижение ресурсов внутри этого пространства.

Что же касается экспорта, то я согласен: государство должно держать руку на пульсе и при необходимости регулировать ситуацию. Рынок сам себя регулировать не будет, мировой экономический опыт это показал. Но поводов для какого-то серьезного вмешательства сейчас я не вижу. Не считая необходимости поддержки тех производителей, которые попали в тяжелую ситуацию из-за засухи.

РГ: Основные направления государственной поддержки пострадавших от засухи регионов уже известны. Давайте не будем на них останавливаться сегодня. Есть ли у вас дополнительные предложения? И вот еще что, обязано ли государство оказывать поддержку пострадавшим от засухи хозяйствам? Многие скажут: это же частный бизнес.

Корбут: Во-первых, у нас есть закон о чрезвычайном положении, и в нем государство на себя приняло обязательства оказывать определенную поддержку в чрезвычайных ситуациях. Не надо забывать, что треть населения России живет на селе, и сельскохозяйственная деятельность для этих людей - образ жизни и источник основных доходов. Сказать трети населения: ребята, выживайте, как хотите, - это было бы неправильно.

Что касается направлений поддержки, то очень важную роль может сыграть регулирование тарифов на перевозки. Из-за засухи возможно возникновение локальных дефицитов кормов, зерна. И государство может их преодолеть с помощью двух инструментов. Это, во-первых, зерно из государственного интервенционного фонда, которое лежит практически во всех регионах страны. Во-вторых, это как раз гибкие тарифы на перевозки. Для регионов, которые серьезно пострадали, было бы разумно снизить тарифы на перевозки кормов и зерна.

Даниленко: Как предприниматель, работающий в аграрном секторе, считаю, что надо рассчитывать в первую очередь на самого себя. Сейчас аграрный народ иногда сидит и думает: убирать им зерно или не убирать, страдать или не страдать. Если уберешь, то можно не попасть в список пострадавших. А если не уберешь, то, может быть, что-то дадут.

А должна быть равная ответственность всех, кто связан с сельским хозяйством, за то, чтобы спасти все, что можно спасти. И не сидеть в ожидании: "когда же государство меня спасать будет?".

И еще один важный момент. Совершенно точно могу сказать, чего государству не нужно делать. Сейчас наш рынок достаточно эффективно защищен от импорта мерами таможенно-тарифного регулирования - пошлинами и квотами на ввоз. Боязнь дефицита продовольствия может подтолкнуть на решение о снижении пошлин, об открытии границ: привозите что хотите и чем больше, тем лучше.

Россия от этого не выиграет. Во-первых, конечную цену на продовольствие устанавливает торговое предприятие. Если оптовые цены опустятся из-за притока импорта, то розничные будут держаться на сегодняшнем уровне. А вот стимулы к расширению производства у наших производителей исчезнут. И мы опять окажемся в продовольственной зависимости.

РГ: Возможны ли массовые банкротства сельскохозяйственных предприятий в связи с засухой? К чему они могут привести - к появлению более эффективных собственников или к разорению?

Корбут: Эффективный собственник может прийти в производство только в том случае, если он увидит, что оно рентабельно. Эффективные собственники рванули в сельское хозяйство после 1998 года, потому что дефолт резко ограничил импорт, цены на продовольственные товары резко выросли и агробизнес стал высокодоходным.

Даниленко: Мое видение: есть три вида банкротства. Одно - вследствие неэффективного управления. Так случается не только в Российской Федерации, но и по всему миру. Сегодня в США каждый день сотни мелких фермерских хозяйств разоряются, банкротятся и просто исчезают.

Другой вариант - банкротство вследствие природных катаклизмов. Сегодня реально есть риск, что ряд предприятий будут банкротами не потому, что они плохо управляют или неправильно ведут хозяйство, а просто попали в тяжелейшие природно-климатические условия. От этого, я считаю, государство и должно их защищать.

И есть третий вид банкротства - рейдерский захват. К сожалению, иногда местные власти закрывают глаза на эти явления. И даже участвуют и способствуют.

В любом случае банкротство - это плохо, так как актив на некоторое время становится менее эффективным. Нужно делать все возможное, чтобы этого не происходило. Но, с другой стороны, при банкротствах происходят фильтрация эффективных собственников и отсеивание неэффективных.

Был этап, когда стартовали национальные проекты и все кому не лень шли в сельское хозяйство в ожидании, что там будет какая-то манна небесная в виде государственной поддержки. Именно поэтому я считаю, что господдержка должна быть умеренной.

РГ: В потребкооперации боятся банкротств?

Кузнецов: Засуха не приведет к банкротству организаций потребкооперации. Если говорить о проблеме в целом, то мы против того, чтобы потакать неэффективности. Бездари управлять не должны. Есть различные примеры. Например, когда приходит эффективный богатый собственник на птицефабрику, и она начинает работать успешно. Есть противоположные примеры. В Курской области некая фирма взяла 40 тысяч гектаров земли, захотела получить быстрые деньги, но в сельском хозяйстве так не бывает. В итоге через два года все поля забросили, ушли. Нужно смотреть по ситуации. Но, подчеркиваю, появление внешнего управления на сельскохозяйственном предприятии - это не всегда плохо.

РГ: Какое количество сельскохозяйственных предприятий может обанкротиться в этом году?

Даниленко: Давайте не будем гадать на кофейной гуще. В июле рано подводить итоги.

РГ: Спасибо, значит, мы еще вернемся к этой теме - ближе к осени.

Корбут Александр Вадимович, вице-президент Российского зернового союза. Один из самых опытных и знающих аналитиков сельского хозяйства в России, в девяностые годы работал в аппарате аграрного комитета Совета Федерации, который возглавлял тогда губернатор Белгородской области Евгений Савченко.

Кузнецов Евгений Николаевич, председатель Совета Центросоюза РФ. По образованию экономист, юрист, окончил Российскую академию государственной службы при президенте Российской Федерации (кафедра теории и практики государственного регулирования рыночной экономики). Занимался бизнесом.

Даниленко Андрей Львович, председатель общественного совета федерального министерства сельского хозяйства, председатель правления Национального союза производителей молока. Родился в США, в семье эмигрантов из России. Образование получил в Московском государственном университете. В агробизнесе - с 1992 года.

Заметили опечатку? Выделите ошибку и нажмите Ctrl+Enter.